Анастасия САЛОМЕЕВА
ПОЖАЛУЙ, НЕТ НИ ОДНОГО ИЗВЕСТНОГО МУЖЧИНЫ, ПРОСЛАВИВШЕГОСЯ НЕ ТОЛЬКО СВОИМИ ДЕЯНИЯМИ, НО И ОСТРЫМ ЯЗЫКОМ, СРЕДИ ВЫСКАЗЫВАНИЙ КОТОРОГО ВЫ БЫ НЕ НАШЛИ ХОТЯ БЫ ОДНОГО, ПОСВЯЩЕННОГО ПРЕДСТАВИТЕЛЬНИЦАМ ПРЕКРАСНОГО ПОЛА. И, УВЫ, ДАЛЕКО НЕ ВСЕГДА ОНИ ЛЕСТНЫ ДЛЯ ЖЕНЩИН И СПРАВЕДЛИВЫ ПО ОТНОШЕНИЮ К НИМ. ВПРОЧЕМ, СИЛЬНО ОГОРЧАТЬСЯ ПО ЭТОМУ ПОВОДУ НЕ СЛЕДУЕТ. ЗАЧАСТУЮ ЗА АФОРИЗМОМ СТОИТ ГОРЬКИЙ ОПЫТ ЕГО АВТОРА, ВЕДЬ, КАК ЗАМЕТИЛ ФРАНЦУЗСКИЙ ПОЭТ И КРИТИК РЕМИ ДЕ ГУРМОН, «МУЖЧИНЫ, КОТОРЫЕ ПЛОХО ОТЗЫВАЮТСЯ О ЖЕНЩИНАХ, ОБЫЧНО ИМЕЮТ В ВИДУ ЛИШЬ ОДНУ». НУ ИЛИ НЕСКОЛЬКИХ…
«Женщины существуют единственно только для распространения человеческого рода, и этим исчерпывается их назначение» (Артур ШОПЕНГАУЭР)
Этот немецкий философ мог бы занять первое место среди всех известных истории женоненавистников. Корни такой неприязни следует искать в детстве великого пессимиста. Родители философа, Генрих Флорис Шопенгауэр и его супруга Иоганна Генриетта Шопенгауэр, плохо ладили друг с другом.
Он — преуспевающий коммерсант из известной и состоятельной семьи, отличающийся свободолюбием, честностью, принципиальностью, а также периодическими приступами гнева и депрессии. Она — дочь сенатора, жизнерадостная, обаятельная, утонченная и любящая светскую жизнь особа, не лишенная к тому же литературного дара. Сложные отношения между отцом и матерью не могли не отразиться на психике маленького Артура, и, как нередко бывает в таких ситуациях, ребенок взял сторону одного из родителей — отца.
Но в 1805 году будущего философа постиг удар: при невыясненных обстоятельствах Генрих Шопенгауэр отошел в мир иной. Иоганна перебралась из торгового Гамбурга в веселый и аристократический Веймар. Она стала светской львицей, хозяйкой модного литературного салона, а через некоторое время прославилась и как писательница. Что же касается ее отношений с сыном, то они совсем разладились: Иоганну утомлял подростковый максимализм Артура, его мизантропия, частые приступы депрессии, заносчивое поведение с ее друзьями-интеллектуалами. Артур же не одобрял материнской веселости, светскости, тщеславности и ее многочисленных романов. В 1814 году мать и сын окончательно разругались и больше не виделись. Переписка между ними возобновилась лишь незадолго до смерти фрау Шопенгауэр, скончавшейся в 1849 году.
И все-таки если бы не Иоганна, мир мог бы и не получить такого оригинального философа, как Шопенгауэр. Именно она, узнав после смерти мужа о том, что Артур тяготится навязанной отцом, видевшим в сыне своего преемника и никого более, стезей коммерсанта, позволила ему оставить эту деятельность и посвятить себя научной карьере. И именно в салоне матери будущий мыслитель познакомился со знаковыми фигурами того времени: Гете, Виландом, Шлегелем и Рейнгольдом, которые оказали большое влияние на его последующее творчество.
«Талант — это перемежающаяся лихорадка, и у женщин нет охоты делить только его тяготы, —
все они смотрят на своих любовников как на средство для удовлетворения своего тщеславия. Самих себя — вот кого они любят в нас!» (Оноре де БАЛЬЗАК)
А что автор этих строк из «Шагреневой кожи», создавший столько неповторимых женских образов и столь тонко отразивший движения женской души, сам видел в своих подругах? Отчасти то же самое, что ставил в вину представительницам слабого пола. Три главные женщины в жизни Бальзака — госпожа де Берни, маркиза де Кастри и графиня Ганская — не только удовлетворяли пыл его сердца, но тешили его тщеславие своим происхождением, состоянием и связями. У великого писателя было множество разнообразных любовных увлечений, но все они случались уже в зрелые годы, а в молодости он был одинок, робок и ужасно комплексовал по поводу своей весьма, как ему казалось, непривлекательной внешности. Излечить Бальзака от этого «недуга» смогла 45-летняя мадам де Берни, почтенная замужняя дама и мать семейства. Она, опытная, добрая, состоятельная, стала молодому писателю любовницей, другом, наставницей, матерью, вселила в него веру в себя и свой талант, познакомила с нужными и интересными людьми, не раз выручала в критических ситуациях — словом, по выражению самого Бальзака, была для него всем. Эта связь длилась десять лет и переросла в прочную и нежную дружбу. Именно мадам де Берни научила писателя любить и ценить женщин так называемого бальзаковского возраста.
35-летняя рыжеволосая маркиза, а впоследствии герцогиня Анриетта Мари де Кастри была истинной аристократкой, да еще с романтическим ореолом страдающей бунтарки, в юности поправшей устои общества ради страсти. Но, как выяснилось, искусная соблазнительница оказалась охотницей за литературными знаменитостями. Она уже вошла в историю литературы — в первом романе Стендаля «Арманс» описана ее судьба — и, видимо, решила стать героиней романа еще одного великого французского писателя. Это маркизе удалось, но совсем не так, как она думала: измучившийся от любовного томления Бальзак в конце концов раскусил ее игру и в отместку принялся выводить аристократку в своих произведениях в образе расчетливых и неприятных светских дам.
Утешение писатель нашел в объятиях польской графини Эвелины Ганской. Их роман начался с
переписки, вошедшей в историю в качестве собрания «Писем к незнакомке», знаменитого эпистолярного наследия Бальзака. Графиня подходила писателю по всем статьям: была хороша собой, знатна, сказочно богата, имела в старших сестрах роковую питерскую красавицу Каролину Собаньскую, а в предках саму Марину Мнишек, — но, увы, была замужем. Впрочем, Венцеслав Ганский был старше жены на 22 года и опасности для Бальзака не представлял, благо что писатель заручился словом своей дамы сердца выйти за него после смерти мужа. Граф скончался в 1841 году, но свадьбы любовникам пришлось ждать долго. Виной тому и нежелание российских властей давать необходимое разрешение на этот брак, и противодействие родни Эвелины, да и, что уж говорить, нерешительность самой Ганской. Они обвенчались в 1850 году, но прожили вместе всего пять месяцев, по прошествии которых писатель умер от бронхита и болезни сердца.
«Ты идешь к женщинам? Не забудь плетку!» (Фридрих НИЦШЕ)
Самый загадочный, оригинальный и одиозный философ
в мировой истории когда-то преклонялся перед Шопенгауэром и мог бы разделить со своим кумиром пальму первенства по части женофобии. Однако в реальной жизни Фридрих Ницше, создатель идеи о сверхчеловеке и опровергатель традиционной морали, был очень далек от своего демонического творческого образа. Что же касается плетки, то, надо думать, этот скромный, интеллигентный и болезненный человек ни разу не пробовал ее применить в отношении женщин.
В 1882 году 38-летнему философу, одинокому, нищему и больному, встретилась невероятная женщина, истинная femme fatale. Дочь петербургского генерала, немку по происхождению, но считающую себя истинно русской, друзья знали под именем Лу фон Саломе. Самоуверенная и сильная красавица и интеллектуалка, в голове которой роилась масса оригинальных идей, вот уже несколько лет путешествовала по Европе, напрочь отказываясь выходить замуж и вообще не признавая чувственной любви. Она стала для философа, по его же собственному определению, «абсолютным злом» и в то же время — музой. Они говорили и говорили часами напролет, и каждый узнавал в мыслях другого свои собственные. В конце концов Ницше не выдержал и предложил Лу руку и сердце, на что свободолюбивая дева по своей привычке ответила отказом. Правда, взамен Лу предложила ему свою очередную фантастическую идею — создать вместе с другим обиженным поклонником, другом Ницше и третьим членом этого странного романтического треугольника, философом Паулем Ре духовную коммуну и поселиться втроем в каком-нибудь уютном домике. Пока Ницше раздумывал, вмешалась его сестра Элизабет, не выносившая «эту русскую». Ей удалось настроить брата против Лу, после чего между философом и его музой произошел окончательный разрыв. А вскоре Ницше написал книгу «Так говорил Заратустра»,
в которой невооруженным глазом видно влияние гордой Лу.
Впереди у философа было обострение болезней, сумасшествие, смерть в психиатрической лечебнице и колоссальные популярность и признание, пришедшие только после смерти. У Лу же — продолжение триумфального шествия по интеллектуальным салонам Европы, успех на писательской ниве и еще множество разбитых сердец. Как ни странно, она вышла замуж — за востоковеда Фридриха Карла Андреаса. Вместе они прожили 43 года, но Лу так и не вступила с ним в физическую близость, что, кстати, едва не довело этого несчастного до самоубийства. И все-таки Лу вдруг нарушила обед целибата и начала вести активную сексуальную жизнь, поменяв немало любовников. Одним из них был начинающий поэт Райнер Рильке. Когда ей стукнуло 50, она увлеклась психоанализом и стала ближайшей ученицей основателя психоанализа Зигмунда Фрейда, чье сердце также не осталось равнодушным к этой загадочной женщине. Остаток своей долгой жизни Лу фон Саломе посвятила психоанализу и психоаналитической практике.
«Мне было бы легче примирить всю Европу, чем нескольких женщин» (ЛЮДОВИК XIV)
А зачем, спрашивается, автору этого афоризма надо было их провоцировать? Ведь, что греха таить, блистательный Король-Солнце чем-чем, а аскетизмом не отличался и при всех своих многочисленных достоинствах был равнодушен к людям, даже к тем, к кому испытывал симпатию.
Герцогини де Лавальер и де Фонтаж, маркиза де Монтеспан, баронесса де Субиз, девицы Дезойе, де Грансе, де Людр и еще множество известных и безвестных придворных дам, пользовавшихся милостями короля, надо думать, доставляли немало огорчений законной супруге Людовика XIV Марии Терезии. Правда, эта испанка отличалась стоическим характером и молча переносила все неприятности. Чего нельзя сказать о фаворитках. Больше всего досталось герцогине де Лавальер и маркизе де Монтеспан, в течение нескольких лет параллельно числившимся официальными дамами сердца монарха. По его прихоти они были вынуждены жить в смежных апартаментах с одной входной дверью, неразлучными появляться при дворе и вести себя при этом как закадычные подружки. Кроткая Луиза де Лавальер смиренно сносила все унижения, а вот дерзкая и честолюбивая Франсуаза де Монтеспан никогда не упускала случая унизить конкурентку. В результате герцогиня постриглась в монахини.
Франсуаза на долгое время стала главной фавориткой короля, но, к ее величайшему огорчению, отнюдь не единственной. Чего только ни делала предприимчивая красавица, чтобы отвадить своих многочисленных соперниц и привязать к себе венценосного возлюбленного. В ход шли и приворотные зелья, и колдовство, и яды, но все не впрок: король исполнял все ее прихоти, но был патологически неверен. Когда же ему стало известно об этих проделках маркизы, он ужаснулся и пошел на окончательный разрыв.
Монтеспан удалось избавиться от многих соперниц, но не от той, кому суждено было стать главной женщиной в заключительной части жизни Короля-Солнца, — от своей бывшей наперстницы и воспитательницы детей маркизы и короля Франсуазы Скарон. В историю эта дама вошла под именем мадам де Ментенон, второй законной, хотя и всенародно не признанной, супруги короля.
Она была на три года старше Людовика, ко времени их знакомства уже не блистала ни молодостью, ни красотой, но все это компенсировалось редким умом и образованностью. И король, всегда высоко ценивший женщин интеллектуальных, не устоял и влюбился,
да так, что после смерти Марии Терезии сочетался с ней церковным браком. С этой рассудительной и религиозной дамой, элегантно заставившей своенравного Людовика играть по ее правилам, он и прожил до конца своих дней.