Беседу вела Ирина КВАТЕЛАДЗЕ
Фото из архива Маргариты ЭСКИНОЙ
«НЕ СКРОЮ, В МОЛОДОСТИ Я ХОТЕЛА СДЕЛАТЬ КАРЬЕРУ. Я СЧИТАЛА, ЧТО ДОЛЖНА РУКОВОДИТЬ КАК МОЖНО БОЛЬШИМ УЧАСТКОМ. ПОТОМУ ЧТО ДЛЯ МЕНЯ ПОНЯТИЕ РУКОВОДИТЬ — ЭТО ВОЗМОЖНОСТЬ ЗАНИМАТЬСЯ ЛЮБИМЫМ ДЕЛОМ. ЗАНИМАТЬСЯ САМОСТОЯТЕЛЬНО, ТАК, КАК ХОЧЕШЬ», — ГОВОРИТ ДИРЕКТОР
ЦЕНТРАЛЬНОГО ДОМА АКТЕРА, АКАДЕМИК МЕЖДУНАРОДНОЙ АКАДЕМИИ ТЕАТРА МАРГАРИТА ЭСКИНА.
МАРГАРИТА АЛЕКСАНДРОВНА, СКАЖИТЕ, В ВАШЕМ ПОНИМАНИИ КАРЬЕРА —
ЭТО ЧТО?
— Для меня невероятное творчество — находить возможности для реализации талантов
каждого человека. Эту способность я с годами
не то чтобы растеряла, но мне ее очень не хватает сейчас. А когда я работала в Молодежной
редакции телевидения, то этим занималась неустанно. Я могла часами сидеть над штатным
расписанием, чтобы в итоге на передачах свести вместе нужных людей. Мы делали такие известные и популярные передачи, как «Алло, мы
ищем таланты», «А ну-ка, девушки!», «А ну-ка,
парни!», «От всей души». Мы были абсолютно открыты и свободны для творчества, потому что
были избавлены от оргвопросов — как раз благодаря тем самым манипуляциям со штатным
расписанием. Именно тогда, кстати, я и открыла свой первый, пожалуй, секрет руководителя.
В ЧЕМ ОН ЗАКЛЮЧАЕТСЯ?
— Творческая идея не должна идти по ступенькам. Ее нельзя согласовывать по инстанциям.
Она просто потеряется. Или видоизменится до
неузнаваемости, так что вовсе потеряет смысл.
Я поняла это еще тогда — на телевидении. Ко
мне мог прийти самый последний человек в редакции и предложить какую-то свою идею. Мы
собирались все вместе, все редактора — и обсуждали.
Другое дело, что нужно обладать способностью, своей личной, чтобы понять, какая идея
стоит реализации, а какая нет. Это для руководителя, пожалуй, самое главное.
ЭТО КАЧЕСТВО ПРИОБРЕТАЕТСЯ С ГОДАМИ? ПРИХОДИТ С ОПЫТОМ?
— Не уверена. Думаю, что это не зависит от профессионализма или, скажем, опыта. Это, скорее всего, какие-то заложенные свыше данные.
У меня, например, это работает на биологическом уровне. Есть вещи, которые нельзя определить. Их можно только «учуять».
НУ, ОДНО ДЕЛО — ЧУТЬЕ, А ДРУГОЕ —
РЕАЛЬНЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ. ТЕМ БОЛЕЕ НА СОВЕТСКОМ ТЕЛЕВИДЕНИИ.
— Не знаю, быть может. Но мы умудрялись както делать то, что считали нужным, обходить все
эти подводные рифы. Мы выдвинули тезис, что
должны быть программы, которые соберут у экранов телевизоров молодежную аудиторию. Не
скрою, многие были против. Даже письма писали, что мы что-то такое вредное насаждаем. Но
мы шли этим путем, хотя и было сложно порой.
Свобода ведь была достаточно относительной.
КАК ЖЕ ВАМ ЭТО УДАВАЛОСЬ?
— Знаете, руководитель должен быть силен в
умении приспосабливаться к любой ситуации, в
умении находить из нее выход. Это часто также
связано не с умом, не с опытом. Это связано с
какими-то заранее заложенными качествами.
Мой отец, Александр Моисеевич Эскин, был директором Дома актера 50 лет. И при нем здесь
играли «капустники». Это в то время было чуть
ли не единственным словом правды. Или даже
полуправды. Вот как ему это удавалось?
А ДЕЙСТВИТЕЛЬНО — КАК?
—Он был человеком мудрым. Как вот ребенок
бывает мудрым. Или смелым. Совершенно так
же — не от смелости, а от абсолютной непосредственности. И, конечно же, от любви к актерам.
ЭТО ТОЖЕ ДОЛЖНО БЫТЬ ВРОЖДЕННОЕ КАЧЕСТВО?
— Думаю, что да. Это должно быть заложено.
А РУКОВОДИТЬ ТРУДНО?
— Азбука управления — она совершенно одинаковая для разных областей. Не важно, чем
управлять — большой компанией или маленькой. Буквы все те же, только складываешь ты
другие кубики в другие слова.
Но я совершенно уверена, что у каждого руководителя есть очень небольшой отрезок времени, в течение которого он либо берет в свои
руки дело, либо уже никогда его не берет. Времени бесконечного для этого нет.
Вот для президента страны четыре года —
это много или мало? Кажется, конечно, что
мало. Такая махина… Но если посмотреть на
это с другой стороны, то я точно знаю, что если
за год ничего не получилось, то и дальше будет бесполезно. Да, разумеется, схватить бычка за рога существенно проще, чем быка. Но,
в принципе отрезок времени, отведенный на
это, один и тот же.
А ЧТО ДЛЯ ЭТОГО НУЖНО?
— Любить людей. Любить тех, кем руководишь. Видеть в них самые лучшие стороны, а
на недостатки как бы закрывать глаза. Если я
вижу в вас хорошее и закрываю глаза на плохое, да еще и показываю это всячески, то вы
сможете сделать в два раза больше. Что, кстати, особенно к актерам относится. Ведь режиссер или директор театра — тот же руководитель. Просто тут все в квадрате. Или даже в
кубе. Актера нужно лелеять, носить на руках.
Видеть в нем нечто невероятное. Иначе просто ничего не получится.
ВАША КАРЬЕРА НА ТЕЛЕВИДЕНИИ БЫЛА УДАЧНОЙ?
— Не сказала бы. Масштаб редакции мною полностью был освоен. Но я точно знаю, что на телевидении реализовалась не полностью. Если
бы я проработала там дольше, то довольно вероятно, что смогла бы сделать вполне успешную
карьеру. Но времена изменились, и мне пришлось уйти.
Я ушла с телевидения в 1978 году, когда
мне было всего 45 лет. Это самый расцвет. Это
возраст, когда уже накоплен какой-то опыт и
есть еще силы для реализации и собственных
возможностей, и, главное, этого накопленного опыта. Реализации своего потенциала с
учетом этого опыта. Но так получилось, что у
меня в течение последующих десяти лет просто не было никакого карьерного роста. Все,
что я делала, было безумно интересно. Однако
каждый раз это была как бы временная работа, которая не занимала и сотой доли моих
возможностей.
А ЧТО ВЫ ДЕЛАЛИ? ГДЕ РАБОТАЛИ?
— Я была начальником отдела по подготовке
церемонии открытия и закрытия Олимпиады80. Затем работала в Союзгосцирке. Потом была должность завлита в Театре на Таганке и начальника репертуарного отдела в Управлении
культуры Мосгорисполкома.
Это, конечно, в каком-то смысле реализация, но никак не рост. Скорее доживание. Во
всяком случае, так тогда казалось.
ВЫ БЫЛИ РАЗОЧАРОВАНЫ? ЭТО БЫЛИ ПУСТЫЕ ГОДЫ?
— Как оказалось нет. Перелом случился, когда
мне уже исполнилось 55 лет и я могла уходить
на пенсию. Именно в этот момент вдруг, внезапно, совершенно как-то неожиданно появился Дом актера. И оказалось, что эти годы, которые действительно тогда казались пустыми, на
самом деле очень важны. Невероятно важны.
Оказалось, что накоплен такой опыт, такая сумма знаний, на которые можно очень здорово
опереться и которые очень даже пригодятся.
НО ТОГДА ВЫ ЭТОГО НЕ ПОНИМАЛИ?
— Конечно, не понимала. И жутко страдала, потому что уходил год за годом, а я не росла. Я не
продвигалась никуда, и главное — это не занимало моих возможностей. Я ни при ком не могу
работать, и это не потому, что я такая наглая или
самоуверенная. Просто все должны жить по моим законам.
Кроме того, я знаю свои недостатки. Я человек, который всю жизнь работает на людей
и очень мало, что называется, закладывает
внутрь. Я человек достаточно разумный, со
здравым смыслом, но не эрудированный и не
умеющий как следует учиться. Если бы я была
эрудированней, глубже, я могла бы очень
многого добиться. Но мне этой глубины как бы
не было нужно. Мне всё всегда заменял здравый смысл. И только с возрастом я поняла,
как это мне мешало. Потому что здравый
смысл не всегда может заменить глубину и
широту знаний.
Отсутствие глубоких знаний и эрудиции мешает руководителю. Хотя, как показала жизнь,
можно обойтись и без них.
НАСКОЛЬКО ЗАКОНОМЕРЕН ВАШ ПРИХОД В ДОМ АКТЕРА?
— Знаете, я сейчас думаю, что жизнь меня
именно к этому готовила. Я всю жизнь жила по
законам клубности, еще когда на телевидении
работала. И я рада, что пришла сюда именно в
том возрасте, когда это нормально. То есть когда плоскость моей жизни стала чуть-чуть меньше. Тем более что Дом актера — организация
совсем не карьерная.
НО ОН ДАЕТ ПОПУЛЯРНОСТЬ.
— Да, именно это он как раз и дает. Это феномен. Я удивлялась этому, еще когда папа был
директором Дома актера. Он был очень популярен даже тогда, когда еще не было телевидения.
Он был популярен потому, что его изустно все
знали. Его популярность была такой возвышенной. Вот я шла с ним по Тверской, и каждый третий-четвертый говорил ему: «Здравствуйте,
Александр Моисеевич».
Или, я помню, он шел по проходу зрительного зала, такой величественный, как мне казалось, — и с ним все раскланивались. Хотя руководить здесь, собственно, нечем. И сейчас-то
эта организация не очень большая, а тогда была совсем маленькой.
НО ВАС НЕ НАЗОВЕШЬ НЕЗНАЧИТЕЛЬНЫМ ЧЕЛОВЕКОМ…
— Знаете, то ли в силу опыта жизненного, который у меня был, то ли в силу жажды верха в жизни, то ли потому, что я в другое время живу, но
Дом актера сейчас действительно приобрел
совсем иной статус.
Папу, например, никогда не приглашали на
важные мероприятия. Если только по линии
ВТО. Я сейчас смотрю иногда старые пленки,
так вот на них папа всегда как бы сзади. Стоят
великие актеры, а за ними, во втором ряду —
папа. Или идет передача «Театральная гостиная». Папа никогда не был в центре, всегда
где-то на втором плане. А у меня, наверное,
другой характер. Или сейчас просто время
другое. Или просто совпали оба эти обстоятельства.
В ЧЕМ РАЗНИЦА? ЧТО ИЗМЕНИЛОСЬ?
— Марк Розовский к моему юбилею написал в
журнале «Театр», что сейчас Дом актера для всего театрального сообщества стал символом того, что ушло в прошлое. Это дом, сохранивший
старый дух. Потому что выдержать ту прошлую
атмосферу в этом новом времени очень и очень
сложно.
А ЧТО ЭТО ДАЕТ ВАМ?
— Я получила наконец, причем впервые в
жизни — возможность осчастливливать людей. Может быть, я немного высокопарно выразилась, но более или менее точно. Это такая форма абсолютного эгоизма. Это былое
моего папы. Я помню, он получал премию и
звал меня. У меня зарплата на телевидении
была больше, чем у него. Но он отдавал мне
эту премию и радовался как ребенок. И он
был счастлив. Вот у меня сейчас вдруг появилась такая возможность.
Мы не можем многого сделать, потому что у
нас нет на это больших средств. Но послать подарок на Новый год, какой-нибудь комплект постельного белья и набор продуктов, коробку
конфет — пенсионерам, которые не выходят из
дома, — это тоже очень счастливая возможность. А ведь подарок-то невеликий…
Иногда мне кажется, что с Домом актера я
проживаю вторую жизнь.
КОГДА ВЫ ПРИШЛИ СЮДА, ВАМ
СЛОЖНО БЫЛО? ВСЕТАКИ ВАШ ОТЕЦ
СТОЛЬКО ЛЕТ РУКОВОДИЛ ДОМОМ
АКТЕРА…
— Конечно, сложно. И я, когда шла, понимала
это, знала, что будет сложно. Я знала, что меня
будут сравнивать с отцом и что сравнение будет
не в мою пользу. У меня всегда по сравнению с
ним будет какой-то минус. Но все это давно ушло. Я уже, как мне кажется, сделала то, чему был
бы рад папа. Это не карьера, но это раскрытие
каких-то новых возможностей, в первую очередь — человеческих. Так что хотя карьерой это
все, конечно же, назвать нельзя, но все это —
счастье.
ВАМ НУЖНО ПРИЗНАНИЕ?
— Нет, внешнее выражение каких-то моих заслуг мне совершенно лишне. Я помню, как меня
перед моим 70-летним юбилеем спрашивали,
почему я не подаю на звание. А я не понимаю,
зачем мне нужно в 70 лет быть старым заслуженным деятелем искусств? Вот если бы мне
это дали в 50 — тогда да.
Я и папу своего в этом смысле не понимала.
Не могла взять в толк, зачем он хотел к своему
75-летию получить «заслуженного работника
культуры».
Мне не нужны ни звания, ни ордена. Мне ничего этого не нужно. Мне нужно, чтобы меня любили люди. И свою жажду быть с людьми в Доме
актера я реализую, конечно, полностью.
ДЛЯ ЧЕГО НУЖЕН ДОМ АКТЕРА? САМИМ АКТЕРАМ ОН ДЕЙСТВИТЕЛЬНО
ТАК УЖ НЕОБХОДИМ?
— Безусловно. Это осталось одно из немногих
мест, где они чувствуют себя любимыми, где они
чувствуют себя абсолютно равными, где у них
нет никаких корыстных взаимоотношений. Это
такой остров — тут не перед кем «казаться», тут
все равны. И молодые, и старые. И именитые,
маститые, и только-только начинающие. Это
уже давным-давно перестало быть реальностью, а стало неким символом какого-то немножко другого мира. Это и стиль жизни, и вероисповедание.
А ЧТО ДОМ АКТЕРА ДАЛ ВАМ?
— Действительно вторую жизнь. Я открыла в
себе так много нового, о чем долгое время просто даже и не подозревала.
Знаете, когда я первый раз запела, поздравляя Гришу Гурвича, мои однокурсники просто сошли с ума. Потому что в институте, когда у нас
была история музыки, мы пели в хоре. Хотя
справедливости ради надо заметить, театроведам это не особенно нужно. Так вот, была такая
дежурная шутка: купить Эскен мороженое, чтобы она не пела и не сбивала весь хор. Считалось, что у меня абсолютно нет слуха. Теперь у
меня вдруг появился и слух, и, главное, наглость, чтобы петь.
Я очень плохо пишу, но с точки зрения устной
речи у меня нет необходимости сосредоточиваться перед выступлением. Я выхожу и начинаю говорить — на одном чувстве. Знаний
особых, как я говорила уже, у меня нет. Но у меня достаточное количество эмоций по каждому
поводу, и мне их хватает.
Ощущение душевного комфорта дает возможность невероятного внутреннего раскрытия. Мне
комфортно в жизни сейчас, и этот комфорт внутренний есть отсутствие комплексов. Если это и
можно назвать карьерой, то это совершенно новая карьера. Это жизнь. Совершенно новая
жизнь и невероятное счастье. Просто вот везенье
и счастье, которые мне почему-то даны.
Эскина
Маргарита Александровна
Директор Центрального Дома
актера имени А.А. Яблочкиной,
академик Международной
академии театра.
Родилась 22 декабря 1933 года
в Москве.
Более 20 лет работала
на телевидении, в том числе
заместителем главного редактора
Молодежной редакции ЦТ.
С 1987 года по настоящее
время — директор ЦДА.
Отец —
Эскин Александр Моисеевич,
бессменный
художественный руководитель
и директор-распорядитель Дома
актера со дня его основания
в 1937 году и до 1985 года.