Ольга НЕКРАСОВА, социолог, кандидат философских наук
Что нужно современной женщине? Кем она видит себя и кого хочет видеть рядом с собой? Социологическое исследование на эту тему ведется ежедневно. Причем в таких масштабах, какие и не снились ни одной службе опроса общественного мнения.
Речь, разумеется, о массовой литературе. Если миллионы женщин платят за книги Донцовой и Марининой, значит, они там что-то находят.
Эту тенденцию издатели уловили в начале девяностых – идут женские романы. И наводнили рынок переводным ширпотребом с пальмами, кадиллаками, благородными миллионерами. Все, как в традиционном латиноамериканском «мыле».
Однако такого «продукта» достаточно оказалось разве что домохозяйкам и пенсионеркам. То есть иллюзорно-компенсаторная функция «мыла» срабатывала только на тех, кто сложил ручки-ножки и мечтает у окна о богатом и благородном доне.
Cправедливости ради надо заметить, что от личных качеств женщины тут зависит, зачастую, крайне мало. Провинция, еще не выбравшаяся из экономического коллапса, растерявшая мало-мальски достойных мужиков, разъехавшихся на заработки, только и оставляет ей что мечты.
А самостоятельной женщине подавай не мечты, а социальный рецепт: как этого самого «дона» захомутать, а еще лучше (потому что реальнее) подобрать, отмыть, женить на себе и сделать миллионером приличного, но неудалого мужика. И для таких, кстати, с самого начала крутили другие сериалы. В которых и про бизнес было, и про адвокатов-прокуроров, и про случайных любовников, зараженных СПИДом…
В настоящее же время у читательниц в ходу, что называется, иные героини. Self-made women, которые знают, чего хотят, и побеждают не по милости Божьей или своевременно умершей тетки-миллионерши, а самостоятельно.
Образы эксплуатируются в основном классические: Золушка и крутая профи, модернизированная комиссарша из «Оптимистической трагедии», бизнесменша, следовательница, пробивная журналистка и т.д.
Лучшая, на мой взгляд, Золушка была у Марины Мареевой в «Принцессе на бобах» – романе, знакомом многим по фильму с Сергеем Жигуновым и Еленой Сафоновой. Заметим, Золушка здесь тоже стерва, хотя и на свой лад. Совсем без стервозности главной героине просто нельзя. Это признак реалистичного взгляда на миропорядок.
Если бы Сафонова, не ломаясь, вышла за Жигунова, он бы тут же ее и бросил. Таких, на все готовых, и так вокруг пруд пруди. Да еще и молодых.
Если не лучшей, то самой известной профи надо признать Каменскую Александры Марининой. Хотя бы потому, что она примелькалась. Примечательно, что муж у нее вполне в духе времени – ученый рохля. Супермен ей просто-напросто не нужен. На тяжелые случаи рядом всегда найдутся литые плечи коллег, а в быту ведомый муж значительно функциональнее.
Если бы героиню встречал дома Шварценеггер и ныл: «Ты опять поздно пришла», то история о женщине-воительнице превратилась бы в фарс.
Заметим, что сценарий «Принцессы на бобах» написан еще в конце 80-х. К середине 90-х растерянную от социальных перемен благородную стерву сменила новая положительная героиня своего времени (отрицательные с теми же характеристиками были и раньше) – захватчица.
Характерная для нее позиция: законная жена – корыстная и плохая, а она – любимая девушка, верная и хорошая. И просто обязана отбить мужа у жены, исключительно ради него же самого. Захватить, разрушив чужие судьбы, и оправдаться: я только от большой любви и только один раз, а потом буду тихой женой и матерью.
Тип Ивонны из «Игр за кадром» Натальи Высоцкой: и страдала, и работяга, и умеет быть преданной. То есть захватчица-то она захватчица, но обладает нравственным капиталом, который не стыдно принести в более высокий социальный слой. А с другой стороны, не боится испачкаться.
Почему вдруг разрушительница семейного очага стала положительной героиней в глазах не только автора, но и читателя? Да потому, что, во-первых, построенные в советские времена очаги рушились сами по себе. Во-вторых, как я уже говорила, реформы больнее ударили по мужчинам, чем по женщинам. Среди спившихся, обколотых, страдающих синдромом проигранных войн, ставших профессиональными преступниками и просто растерявшихся мужчин очень трудно найти достойного. Это и служит оправданием захвату. Если призов на всех не хватает, то пуcть победит достойнейшая. А приз, замечу, не сам по себе мужик и не только брюлики-мерседесы, а благополучная семья, без которой нет благополучного общества.
Читательницы, измучившиеся тащить неудалых мужей как чемодан без ручки, следят за похождениями героини и сочувствуют. Вот где истинный компенсаторный механизм: не миллионерские особняки и туалеты, вызывающие только раздражение и еще, быть может, недоумение, а процесс захвата оных. Чтобы вместе с героиней разрушить жизнь благополучной и, естественно, не заслуживающей благополучия стервы. То есть – слить агрессию: я всем вам покажу и отомщу! Но не перестреляю. Горы трупов мало уместны в романе для женщин, а вот обхитрить, оказаться умнее, отбить – это по-женски.
Само собой, захватчица не может совсем уж не влезать в криминал. Ей и компромат таскать приходится, и подслушивать, и деньги уводить (но только у мафии, она же хорошая!). Однако в итоге, спасая любимого, она через эту драму быстро познает социальные связи и научается жить не на разрушение, а на социальный позитив.
Наконец, самоновейший тип героини, поначалу сильно меня удививший. Я-то думала, что жанром фэнтэзи увлекаются не вполне адекватные подростки, эти Фродо и Гэндальфы Серые с деревянными мечами. И вдруг в Интернете познакомилась с весьма продвинутыми деловыми женщинами, которые обсуждали сагу Ольги Громыко.
Прочла и поняла, что они там нашли. Детектив, скажем, читают не как руководство по поимке преступников. Напротив, следят за коллизиями, сочувствуют героине – как она вывернется? Случается, заимствуют у нее манеры и даже отдельные фразы, особенно если произведение экранизировано (а у кого еще взять, если сама воспитывалась совсем для другой жизни?).
Так вот, все это есть в романах Ольги Громыко, да еще жанр фэнтэзи позволяет сделать сюжетные повороты круче, а врагов – ужаснее. А героиня-то у нее ведьма. Каменская в квадрате. Такая профи, что не тронь, хотя внутри мягкая, готовая любить.
Раз уж зашла речь о фэнтэзи и мужиках, посмотрим, о ком пишут и с кем себя отождествляют мужчины.
Цитирую анонс к саге Александра Прозорова «Боярская сотня»: «Они всего лишь хотели сыграть в ролевую игру, воссоздать великую битву далекого прошлого, но что-то случилось. Прошлое само настигло их и стало реальностью. Вихри времени забросили людей нашего столетия в кровавую эпоху царя Ивана Грозного».
Сага стала настолько популярной, что продолжение пишут другие авторы. А уж знакомую еще по Марку Твену ситуацию «наш современник в прошлом» (или в параллельном мире) не эксплуатировал только ленивый.
Ролевая игра пригревшегося на диване читателя тут очевидна: эх, запереть бы Машку в башню, чтоб ждала, а самому как проскакать, как задать всем жару! А слезть с дивана и пойти устроиться на работу слишком для меня мелко.
Я ничуть не передергиваю, утверждая, что читатели-женщины ищут в фантазиях Громыко побуждение к действию, а читатели-мужчины в фантазиях Прозорова повод к бездействию. Дело в том, что у Громыко в основе развивающийся характер: была ученицей, добилась всего сама, в том числе достойного героя, но при этом сохранила самостоятельность. А у Прозорова ситуация иная: попали в историю и зашевелились, один саблей рубает, другой стекло варит. А если не попали? Тогда и боевым талантам рубаки, и умению варить дрянное стекло суждено остаться невостребованными.
Так о каком же герое мечтают бизнесвумен с ведьмовским стержнем?
У Ольги Громыко это король вампиров. То есть личность, несомненно, достойная героини и, главное, уже состоявшаяся (не принц, которому еще только предстоит себя показать). Он замечательный любовник, мудрый друг, но, что особенно приятно, не каменная стена. Его самого приходится спасать. Поэтому героиня имеет возможность сесть на коня, прицепить меч и на месяцы уехать в провинцию крошить нечисть. У тебя свой бизнес, милый, у меня свой.
Равенство в отношениях с мужчиной – ее достижение и ее крест. Чтобы такая испытала женское счастье растворенности в любимом, нужен герой уж вовсе невероятный. Он появлялся с доперестроечной неторопливостью: первый роман саги «Волкодав» Марии Семеновой вышел в 1995-м, завершающий, пятый, в прошлом году. За это время миллионы читателей проголосовали за него рублем. Стало быть, такого героя ждали, хотя бы и книжного.
Официальные продолжатели расписали каждый шаг героев второго плана, создав целый «мир Волкодава». Эпигоны его перелицовывали не раз, порой очень примитивно, однако и эпигонов читают.
Итак, Волкодав. Рожден в племени варваров, где царил матриархат. Негодяю, оскорбившему женщину, не задумываясь сносит голову. Всю семью потерял в двенадцать лет при налете чужого племени, тогда же убил первого врага. Образование получил на каторге, общаясь с таким же, как сам, кандальником – блестящим ученым. Жил ради мести, а когда отомстил и жить стало незачем, подбирал больных и несчастных и брал на себя заботу о них. Ну, он еще перекидывался в большого пса, но это дань жанру.
Главное-то – душа. Выгоревшая, но не утратившая исконного благородства. Такому человеку счастлива покориться любая женщина. Но ясно, что он герой для мечтаний, не пригодный к повседневной жизни. Вот и отвергает Волкодав любовь принцессы и берет бусинку – знак помолвки – у некрасивой девочки.
А мать ее пилит: нечего такие знаки раздавать клейменым каторжникам.
А девочка растет и ждет, когда он придет за ней, весь в шрамах, и это очень трогательно, особенно когда понимаешь, что девочка – не вполне девочка, а образ всего чистого, что мы храним в тайниках души.
Только благородных варваров давно истребили прагматики. Волкодав не придет, надо обходиться своими силами.