Эмма ШАНЦ
1.
– Ты, главное, не переживай…
– Да я в общем-то не переживаю…
Разумеется, я врала. Разумеется, я переживала.
– Но все-таки… Кто тебя знает…
Я кивнула.
Но репутация… И все такое…
И вообще – кто бы мог подумать? Владислав Всеволодович всегда производил впечатление очень приличного мужчины. И тут – такое…
Макс снова попытался меня успокоить.
– Да все выясним!
– Угу… – не верила я.
2.
А началось все накануне вечером – с незапланированного посетителя.
Он вошел, невзирая на отчаянные телодвижения и мимику секретарши, молча устроился в кресле напротив моего стола, слегка откинув плечи и облокотившись локтем на стол. Его пальцы были в больших золотых печатках. Его серый хлопчатобумажный костюм сидел на нем идеально и блестел так же вызывающе, как и стальная шелковая водолазка.
Элегантно (а как же еще?) закинув ногу на ногу, он продемонстрировал серые замшевые туфли и мимикрировавшие под них шелковые носки и произнес:
– Дело, собственно, вот в чем…
Я сняла пиджак и предложила ему зеленого чаю.
Если честно, то сама бы я предпочла рюмку коньяка. Но весь мир в пределах Садового кольца пил зеленый чай, борясь за здоровый образ жизни и выводя шлаки. Куда бы я ни пришла, мне везде предлагали чашку зеленого чая. Или зеленого с жасмином. И я понимала, что коньячная эпоха медленно испускает дух. Так что предложить коньяку было как-то даже неприлично…
А с лимоном было бы хорошо.
Он выжидающе молчал и смотрел не в окно, а на меня.
У него были зеленоватые, прозрачные, как морская вода, глаза и насмешливые уголки губ. Но он не смеялся. И даже не улыбался. И это отчаянно мешало мне сосредоточиться.
А еще мне мешало сосредоточиться то, что он мне не нравился. И я не понимала – почему. Должен был нравиться, но не нравился.
Он был истинный мужчина от кончиков туфель до неимоверно ухоженной макушки. И это было то, что я меньше всего ожидала увидеть в своем кабинете поздно вечером в понедельник.
– Так о чем мы с вами будем говорить? – спросила-таки я, прерывая банально затянувшуюся паузу.
Он каким-то интимным жестом залез во внутренний карман пиджака и достал оттуда изящную визитницу.
На элегантной карточке значилось имя Борис и американский вариант русской фамилии. И все.
Он выжидающе посмотрел на меня. Я напряглась. Имя мне почти ничего не говорило.
Он продолжал выжидающе смотреть на меня. Я напряглась еще больше.
Через пару минут неимоверным усилием воли я вытащила из памяти название дорогого ресторана с аквариумом, замурованным в пол, одноименное название коллекции женской одежды Haute Couture отечественного и, я бы даже сказала, московского производства… Что-то шикарное, тревожно-сексуальное, провокационное… Еще вроде бы как поговаривали, что именно этот модельный дом одевает всю деловую элиту Москвы и даже Питера. Но это было секретом.
Я подумала: «Хм…»
«Хм…», – подумала я.
– Борис, – представился он, сделав ударение на первом слоге.
«Хм…», – снова подумала я. Так как ничего более оригинального в голову мне не пришло.
3.
А зря. Борис, с ударением на первом слоге, пришел не со светским визитом.
Как только он начал говорить, слегка помахивая рукой и загибая пальцы, словно отсчитывал статьи уголовного кодекса, я поняла, что элегантный мужчина передо мной – это лишь иллюзия.
На самом деле передо мной сидел рассерженный папаша некоего пятнадцатилетнего чада, который утверждал, что с почтового ящика моей компании его дочери приходят неприличные письма. И эти письма с полной очевидностью свидетельствуют, что кто-то из сотрудников моей фирмы, подписывающийся незамысловатым именем Хуч, сексуально домогается этого его пятнадцатилетнего чада.
Он внимательно посмотрел на меня. Я покраснела.
– У меня дочь, – покосился он на меня.
Я покраснела еще больше.
Он пообещал: либо мы сейчас по-быстрому разберемся – выловим негодяя и накажем по всей строгости, либо он обратится в ФСБ.
– Надо ли говорить, что у меня там друзья? – спросил он.
– Не надо, – как можно миролюбивее ответила я.
Тогда он сказал, что в крайнем случае, если ФСБ не поможет, то он обратится к Резнику.
– Резник в Италии, – машинально вставила я. Потому что я точно знала, что Резник в Италии. Вчера за ланчем мне об этом сказала моя подруга, которая дружила с женой Резника и которая завтракала вместе со мной, хотя должна была завтракать с женой Резника. Но они уехали в Италию.
– Тогда к Падве, – отрезал Борис.
Который тоже, кстати, оказался для него не проблемой. Потому что он дружит с Мишей Барщевским, а по воскресеньям играет в гольф с одним из судей Бассманного суда города Москвы.
4.
Две недели назад одна из его бывших жен, вышедшая, наконец, в четвертый раз удачно замуж, улетела на Майами в свадебное путешествие. Оставив ему на попечение неизвестно откуда взявшуюся дочь – то самое упомянутое выше пятнадцатилетнее чадушко.
Бывшая жена уверяла, что ребенок его. А она была потомственной арфисткой (кудри, безумные очки в черной оправе, из элегантного топика выглядывает ничуть не меньше пятого размера, монументальные бедра – чем не потомственная арфистка?) и врать не умела.
«Чадушко» стояло тут же, ошалело смотрело на обнаружившегося вдруг папашу и рядом с мамашей казалось больным аутизмом. К тому же она была высока ростом (в отличие от мамаши), неимоверно худа (опять же – в отличие) и все больше молчала, что также было приятно.
На мать смотрела сурово, как на невменяемого разболтанного ребенка, с которым устала бороться за хорошее поведение в силу отчаянной бесполезности и безрезультатности процесса.
Борис мог «чадушко» вместе с мамашей, разумеется, выгнать, но «оно» вдруг посмотрело на мать укоризненно (именно такова была внезапная реакция на произнесенное зачем-то слово «совесть»), почесало в затылке и как-то совсем по-детски шмыгнуло носом.
5.
Буквально через пару дней светский Борис вдруг обнаружил, что умиляется при виде острых лопаток и сложенных под столом из красного дерева ног в дырявых носках. Растворенную в пивной кружке шипучую таблетку от головы он воспринял примерно как Ипполит электробритву в «Иронии судьбы», а грязная посуда, сложенная стопочками около дивана на шелковом персидском ковре ручной работы, оказалась вдруг символом тихого счастливого домашнего очага.
Бориса ничего не смущало. Ни то что «чадушко» больше похоже на мальчика, нежели на девочку. Ни полное отсутствие эмоций, ни нулевые амбиции, ни болезненное чувство собственной территории.
– А чего ты делаешь? – спрашивала она, входя к нему без стука и бесцеремонно заглядывая в бумаги, в книгу, в письмо – в зависимости от того, что было у него в руках.
– А мы есть будем? – спрашивала она, когда он появлялся на пороге часов так в одиннадцать, измотанный очередными переговорами. – Ты б приготовил что-нибудь… А то суши и пицца мне надоели.
И действительно, в коридоре стояли, аккуратно прислоненные к стенке, три коробки с зеленой надписью «Транспицца», в окружении коробок из под суши.
– Ты бы убрал мусор, – говорила она ему, ловя взгляд, брошенный на эти коробки. – А то я пакеты для мусора не нашла…
– Много будешь знать – скоро состаришься, – был неизменный ответ на все его вопросы, адресованные ей и касаемые чего бы то ни было. От банального «что ты делала сегодня» до не менее банального «кем ты хочешь стать». Правда, сопровождалось это очаровательной улыбкой и милым детским поцелуем в щеку.
6.
Бывшая жена конечно же не вернулась через месяц, как обещала.
Надо ли говорить, что Борис был несказанно рад? К своему собственному удивлению.
Однако еще большее удивление вызывал он сам у себя, когда после работы обнаруживал себя не ужинающим в очередном ресторане, а в ночном супермаркете – покупающим продукты.
Он привык к этому enfant terrible, засыпающему в огромных наушниках под душераздирающие вопли Бритни Спирс, часами висящему на телефоне, к бесконечным баночкам, тюбикам, коробочкам и бутылочкам, оккупировавшим его ванную, среди которых он с трудом отыскивал флакон для бритья. Впрочем, он все равно каждый раз оказывался пустым…
Он уже не удивлялся собственному вопросу:
– Что завтра приготовить?
Он вспомнил, что в юности славился кулинарными способностями, каковые теперь оказались более чем кстати. И был совершенно счастлив, глядя, как она уплетает его наваристую дымящуюся солянку, заедая ее чесночными пампушками.
– Их надо укропом посыпать, – объясняла она ему с полным ртом. – Или лучше даже кинзой…
И он согласно кивал.
– Давайте мыло, – сдалась я.
7.
Электронный адрес действительно принадлежал нашей компании. Более того, он принадлежал высокопоставленному сотруднику нашей компании. Я бы даже сказала – топ-менеджеру.
Владислав Всеволодович имел троих взрослых и очень обеспеченных детей, двух внуков-лоботрясов, один из которых учился в Оксфорде, а второй готовился к Итону, верную жену, которая не признавала никакой прислуги и предпочитала печь пироги сама. Еще у него был старый и очень толстый бордоский дог, раскормленный этими самыми жениными пирогами, значительное брюшко того же происхождения и пяток автомобилей, два из которых были Ferrari – красного и черного цвета. Потому что Владислав Всеволодович, когда покупал их, так и не смог определиться, какой же цвет ему все-таки больше нравится.
В настоящее время он ждал выхода на пенсию, каковой должен был состояться по накоплении Владиславом Всеволодовичем двухсот тысяч долларов, требовавшихся на покупку цейсовской оптики для американского телескопа.
Владислав Всеволодович собирался на пенсии исполнить свою детскую мечту – купить телескоп, чтобы по ночам смотреть на звезды. А жена выделить искомую сумму из накопленных на тихую старость средств отказывалась. В компании об этом все знали.
8.
Всем известно, что совращение малолетних – дело и незаконное, и наказуемое.
Многим также известно, что в Америке, например, толпы переодетых полицейских и сотрудников ФБР просто-таки кулями сидят на каналах IRC и, прикидываясь малолетними раздолбайками, ловят извращенцев с поличным.
Причем чем больше злыдень себя проявит, тем лучше. А если извращенец еще и фотографию пришлет с тем самым поличным, так вообще красота и 13-я зарплата.
У нас на родине толп фээсбэшников, умеющих непринужденно управляться с компьютерами, нет. А значит и нет 13-й зарплаты за поимку негодяя.
Но продвинутые пользователи сети встречаются и на Лубянке.
В свете этого премия какому-нибудь смышленому чекисту-юзеру, обещанная справедливо разгневанным папашей, сулила компании неприятности.
Контора моя занимается игрой на фондовом рынке, а стало быть, сотрудники сидят в инете практически все рабочее время, зарабатывая капиталистические миллионы моим клиентам, а заодно и конторе. И лишние свидетели во время отправления ими своих служебных обязанностей мне, естественно, не нужны.
Поверить в то, что благородный отец семейства Владислав Всеволодович тайный извращенец я не могла. Ну, хоть убей.
А это значит, что пора было переводить беседу из сугубо темных тонов с недосказанными угрозами и пространным цитированием действующего уголовного законодательства в более конструктивное русло.
Тем более что адрес-то действительно был наш. И если это не Владислав Всеволодович, то кто?
9.
После двух дней тотальных проверок всех почтовых серверов компании и полного анализа локальной сети штатным хакером Максом было установлено, что Владислав Всеволодович действительно не при чем.
Борис с трагическим видом дал свое согласие на осмотр места происшествия – своего компьютера, прочно и окончательно узурпированного «чадушком».
Он смотрел на меня собачьими глазами все того же зеленоватого, прозрачного, как морская вода, цвета. Он объяснял, что залез без ее ведома в ее компьютер…
«Хм…» – подумала я.
Борис покраснел.
«Хм…» – снова подумала я.
– И если она узнает об этом, то такого перца мне даст…
Я пообещала молчать.
10.
После анализа разговоров «чадушка» со всяческими подружками и дружками того же возраста о – сексе, марихуане, сексе, музыке, сексе, марихуане, родителях, сексе, моде, сексе, марихуане и сексе, Бритни Спирс, сексе, марихуане, родителях, сексе, мой штатный хакер Макс установил, что действительно некто с ником «Хуч» задавал ей весьма недвусмысленные вопросы.
Установить половую принадлежность «Хуча» не удалось. По этому поводу возникали самые что ни на есть противоречивые мнения. Однако в одном из разговоров Хуч учтиво сообщил, что работает в моей конторе. Более того, занимается именно тем, чем занимается именно Владислав Всеволодович. И поделился некоторыми подробностями нашей специфики, так что сомнений уже не возникало – сеть нашу хакнули.
Теперь интересы мои совпали с интересами Бориса. Мы оказались по одну сторону баррикад.
Решено было поставить следственный эксперимент.
Борис решил отправить чадушко в Турцию отдохнуть (от чего именно, он не уточнил), а ее имя на IRC, то бишь в чате, занял мой штатный хакер Макс, который уже больше не называл себя хакером, потому что стыдился за хакнутую сеть.
11.
Для начала он вызубрил наизусть содержание всех бесед жертвы. Вернее «чадушка», потому что жертвой здесь скорее следовало назвать Бориса.
Через пару дней Макс был в совершеннейшем шоке от количества пустой болтовни и количества времени, которое на нее тратиться.
Еще через день пребывания в шкуре пятнадцатилетнего подростка женского пола он осознал, что знаний ее монологов ему недостаточно. И так недалеко до провала явки.
А еще через день лысый Макс, которому через месяц должно было стукнуть сорок, пришел в контору в бандане с марихуанками, в трубах на два размера больше положенного и с серьгой в ухе. Чем до смерти перепугал пришедших за дивидендами клиентов.
Все выходные он черпал знания из он-лайн журналов о молодежных кумирах, отпросившись у жены и детей зависал в чате часов до трех-четырех и трепался с подружками о проблемах со своим бойфрендом, жаловался на надоевших родителей и принимал наиактивнейшее участие в обсуждении самого хитового постинга недели – «стоит ли целоваться с незнакомыми мальчишками».
Биография Бритни Спирс, Мадонны и других прыгающих по сцене особей была вызубрена наизусть, Cosmo стал чем-то вроде свода правил жизни. Стол его украшали вырезки из газет и журналов, а с монитора улыбался белозубый красавец.
12.
Все эти «украшения» вселяли смутные подозрения в посетителей нашего офиса, но Максу было не до того. Ему было сложно. Неимоверно сложно.
И самым тяжелым испытанием для него стало овладение девичьим лексиконом. Имея в своем распоряжении два высших образования, одно из которых было связано с криминологией, а второе – с логикой и логическим мышлением, разум хакера-самоучки Макса отвергал современный молодежный русский, сколь бы он ни был могуч и велик в своем новом воплощении.
Вся контора ему сочувствовала и сопереживала.
Коллеги приносили ему видеокассеты с молодежными комедиями, на которые плевались даже динамики телевизора, тащили журналы и делились сплетнями…
К концу второй недели вся прежняя жизнь Макса была решительно перечеркнута словом «cool» и закреплена нерушимым словом «like».
Еще через день появился, наконец, Хуч. И тут же потащил Макса в приват.
13.
Стоит ли говорить, что это был весьма ответственный момент в его жизни?
Hевинный в общем-то, а главное – неискушенный в делах секса Макс, несмотря на толстое пузо и лысеющую макушку, попал в сети опытного паука и растлителя малолетних.
Между ними состоялся сексуальный разговор, от которого, как признался потом Макс, он получил странное, но любопытное удовольствие. И это несмотря на то, что работа конторы была полностью парализована – сотрудники, наплевав на неугомонный доллар, скачущий рядом с евро то вверх, то виз, позакрывали позиции и гроздями повисли на его мониторе, чуть ли не наступая на его пальцы, которыми он стучал по клавиатуре.
Однако Хуч резвился недолго, и через какое-то время сгинул в бездне IRC.
Атеист и материалист Владислав Всеволодович облегченно перекрестился, а Макс, для подтверждения алиби, завис в чате до пяти утра. Рассказывая подружкам, как любит целоваться в кинотеатрах и что никак не может решиться потерять девственность.
14.
Хуч стал появляться регулярно.
После многих встреч, идя навстречу желаниям трудящихся, Макс, наконец, отдался Хучу в привате, в связи с чем жизнь нашего весьма занятого и до недавнего времени вполне благопристойного офиса была полностью парализована.
Благодаря этой немыслимой жертве Макс потерял свою девичью гордость, за что Борис в благодарность отвалил ему солидную премию, и почерпнул много интересной информации.
Прежде всего, была доказана полная непричастность к совращению несовершеннолетних Всеволода Владиславовича, которому Борис в качестве извинений подарил цейсовскую оптику. Так что теперь ничто не мешало благородному и невинному отцу семейства отправиться на пенсию осуществлять мечту детства. А также была спасена и честь девицы, пусть и виртуальная, и репутация конторы.
Чадушко вернулось из Турции и уже насовсем обосновалось у отца.
В аэропорту она, великолепно загоревшая, поцеловала Бориса в щеку и заявила:
– Пап, я так круто потусовалась… Ты просто супер.
Борис был счастлив. Чадушко первый раз назвало его «пап».
Макс же продолжает зависать ночами в чате (жена делает ему двойную порцию бутербродов). Он обзавелся своими собственными подружками, придумал себе целую жизнь и в данный момент имеет ширли-мырли с пожилым жуликом из Перми, которому нужна московская прописка. Видимо тоже – мечта детства.
Лучшая подружка Макса по чату, нетронутая жизнью фиалка по имени Lonely, работает недалеко от нашей конторы и иногда заезжает к нам поделиться новостями или выпить с ним по бутылке «Клинского».
Подружке 47 лет, она увлекается бодибилдингом и у нее сломан нос во время задержания одного из интернет-совратителей. Зовут ее Миша, и на IRC он ловит сексуальных извращенцев для ФСБ.