Ирина КВАТЕЛАДЗЕ, Дарья СУХОДОЛЬСКАЯ
«ЖИЗНЬ – ЭТО ДИСТАНЦИЯ СТАЙЕРОВ. Я, БЫТЬ МОЖЕТ, ОЧЕНЬ МЕДЛЕННО ИДУ. НО У КАЖДОГО ЕСТЬ СВОЙ ЭВЕРЕСТ, И Я КАРАБКАЮСЬ НА НЕГО. ЭТО НЕ ВСЕГДА ПРЯМАЯ ДОРОГА. ЭТО МОЖЕТ БЫТЬ ПЕТЛЯ, ЭТО МОЖЕТ БЫТЬ ОТХОД НАЗАД, НО Я СЧИТАЮ СЕБЯ СТАЙЕРОМ. А СТАЙЕР – ЭТО УМЕНИЕ БЫТЬ ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНЫМ, УМЕНИЕ ЗАМОЛЧАТЬ, УМЕНИЕ ГОВОРИТЬ, И ГОВОРИТЬ ДОЛГО, УМЕНИЕ УДЕРЖАТЬ ДОСТИГНУТОЕ».
В ПРОШЛОМ ГОДУ ВЫ ДЕБЮТИРОВАЛИ КАК ПРОДЮСЕР, ПОСТАВИВ СОБСТВЕННЫЙ МОНОСПЕКТАКЛЬ «ВСЯ ЭТА СУЕТА». ЧТО ЭТО – СМЕНА РОДА ДЕЯТЕЛЬНОСТИ? ВЫ РЕШИЛИ ПОПРОБОВАТЬ СЕБЯ НА ЭТОМ ПОПРОЩЕ?
– Продюсер – это слишком громко сказано. В большей степени мне посчастливилось найти команду людей, без которых этот спектакль не случился бы, и сводила концы с концами. Прежде всего это режиссер Владимир Иванов и музыкальный руководитель Татьяна Агаева. Просто жизнь так сложилась, что мне пришлось попробовать себя в другом амплуа. Директор Дома актера Маргарита Александровна Эскина предложила сделать мой творческий вечер. Перед Маргаритой Александровной я испытываю совершеннейший трепет, поэтому ничего не оставалось, как согласиться. Но вот форма? Допустить, что на протяжении нескольких часов на сцену будут выходить люди и говорить обо мне, какая я хорошая и прекрасная, было решительно невозможно.
ПОЧЕМУ? РАЗВЕ ЭТО ПЛОХО, КОГДА ХВАЛЯТ? ТЕМ БОЛЕЕ ЗАСЛУЖЕННО…
– Когда тебя хвалят, это очень приятно. Но когда это происходит весь вечер – можно сойти с ума! И потом как-то стыдно, что ли… Ну я и решила, что весь вечер простою на сцене одна. Покажу публике, что я умею, чтобы было понятно, ради чего этот творческий вечер устроен. Из разных спектаклей мы набрали музыкальные фрагменты и соединили их в некую историю, а на сцене поставили четыре вазы и 100 штук роз. Мне хотелось самой сказать хорошие, добрые слова тем людям, благодаря которым ваша покорная слуга и оказалась в центре внимания. В результате я простояла так 3 часа 20 минут. Вазы в итоге стали пустыми… Но удивительная вещь: вечер оказался невероятно длинным, но атмосфера создалась настолько теплая, веселая и искренняя, что люди уже все отсидели, а уходить не хотели. Возникло совсем неформальное общение с публикой.
РАЗВЕ ТАК БЫВАЕТ НЕ ВСЕГДА?
– Отнюдь. В театре есть… четвертая стена. Не важно, играете ли вы Шекспира или Чехова, но зритель всегда оказывается в роли наблюдателя. То, что сделали мы, больше тяготело к жанру кабаре. Потому что как раз в кабаре не существует той самой четвертой стены и основным партнером артиста является именно публика. Я пела, танцевала, читала стихи, рассказывала истории… Многие потом говорили, что смотреть и слушать все это было удовольствием, потому что сложилось ощущение, что я поговорила с каждым из них.
НО ЛЮБОЙ СПЕКТАКЛЬ СТОИТ ДЕНЕГ. ГДЕ ВЫ НАШЛИ СПОНСОРА?
– Знаете, ко мне человеческая благодарность вернулась бумерангом. Всегда очень сложно что-то просить. У меня дома огромный железный ящик забит всяческими визитками, но я никогда этим не пользовалась. Гораздо легче и свободнее прошу за кого-то, чем за себя. Но тут, через 16 лет пребывания в профессии, когда художники, музыканты, сценографы сразу откликнулись на мое предложение, не спросив о зарплате, поняла, что меня уважают. Причем именно как актрису. Я не избалована премиями, однако значимость артиста, его вес у коллег не всегда ими определяется. Иногда очень важно не только то, что с тобой готовы работать, но в большей степени важно – как именно тебе дают согласие. И это было самым существенным. С деньгами как раз все чудом оказалось проще.
И ВСЕ-ТАКИ?
– В страховом акционерном обществе «Гефест». Я пришла к генеральному директору Александру Миллерману и рассказала о замысле, и он согласился оказать поддержку. Хотя на самом деле все было еще невероятнее (улыбается). Когда-то в юности я впечатлилась Бобом Фоссом, и мне хотелось, чтобы действие напоминало и фильм «Кабаре», и фильм «Весь этот джаз». Чтобы форма спектакля давала возможность рассказать обо всем, что меня волнует, что тревожит, что восхищает, что мне дорого. Это тот жанр, когда артист не прикрывается ролью, а, напротив, приоткрывает перед публикой «забрало». Там можно хулиганить, баловаться, свинговать. Я пою Ива Монтана с пахитоской… На глазах у публики брюки превращаются в шорты и т.д. Но все это в замысле! А для того чтобы идти к спонсорам просить денег, нужен текст пьесы, текст спектакля.
ВЫ НАПИСАЛИ?
– Нет, не написала. Я пришла в «Гефест», и мне говорят – а есть ли текст? Я в ответ – минутку! Попробую сначала рассказать. И давай все показывать. Они с трудом меня остановили. После этого о тексте уже не вспоминали.
НО ТЕКСТ ВЕДЬ ВСЕ РАВНО НУЖЕН? ИЛИ НЕТ?
– Конечно, нужен! Музыканты ведь должны знать, что и после чего играть. Поэтому мы сели с музыкантами и расписали все музыкальные отрывки в таком порядке, как они идут в спектакле, с чего мы начинаем и к чему приходим. А сами слова прописали тезисно, схематично, и каждый раз, когда репетировали, я просто им намекала, что именно буду говорить. Потом арендовала площадку в Театральном центре на Страстном, и директор тоже не потребовал пьесу. Я ему прислала кассету с записью своего вечера в Доме актера, он посмотрел начало, а дальше не успел.
И вот наступает день спектакля. Выхожу на сцену в полный зал и понимаю, что пьеса будет сочиняться сегодня – здесь и сейчас! Или пан или пропал. Такое может сам себе придумать только сумасшедший. Это была афера. Но и моя личная победа. По-настоящему живой спектакль.
ВАМ ПОНРАВИЛОСЬ? ВЫ БУДЕТЕ ПРОДОЛЖАТЬ?
– Играть – да, безусловно. Заботиться о его жизни. Спектакль есть, он состоялся, и он хорошо продается. Но продюсером я не стану. Не потому что это сложно или мне не по силам, а потому что это другая профессия. Я – театральная актриса. Отслужила в театре 16 лет. После такого срока артист неизбежно становится… ну, взрослым, что ли… И тогда он должен понимать, зачем он выходит на сцену.
ПОЭТОМУ ВЫ ПРОДОЛЖАЕТЕ ИГРАТЬ В ТЕАТРЕ ИМЕНИ ВАХТАНГОВА?
– Да. Сейчас только в одном спектакле – «Пиковая дама». Если у театра хватит средств восстановить декорации к «Королю Лиру», то будет еще и роль Гонерильи.
НО В «ПИКОВОЙ ДАМЕ» У ВАС СОВСЕМ МАЛЕНЬКАЯ РОЛЬ…
– Как раз нет! Роль большая. Весь спектакль со сцены практически не ухожу. Другое дело, что текста не очень много… Но «Пиковая дама» для меня все равно – непреходящая ценность. Это из того театра, настоящего театра, который я, к счастью, успела застать. За последние несколько лет, особенно в последние три года, буквально на глазах изменились пристрастия, культурные ценности. Шоу-бизнес настолько завладел умами людей, которые стали продюсерами, что театр превратился в развлекуху, в продолжение «Аншлага». А я никогда не подписывалась работать в сфере обслуживания.
ТЕАТР ИМЕНИ ВАХТАНГОВА – ОДИН ИЗ САМЫХ КОНСЕРВАТИВНЫХ
ТЕАТРОВ МОСКВЫ. ВАМ СЛОЖНО БЫЛО В НЕМ УТВЕРДИТЬСЯ?
– Не знаю. Как-то не думала об этом. У меня очень счастливо складывалась судьба. Я пришла в этот театр со студенческой скамьи – и сразу на главную роль. После дебюта в «Зойкиной квартире» было по две премьеры в год. Тогда казалось, что так у всех. Коллеги смеялись: говорили, что мне нужно юрту в гримерке поставить (улыбается). Я там спала, ела и жила. А за первых пять лет столько всего попробовала, столько получила. Я вкусила от такой режиссуры! Черняховский, Кац, Фоменко, Виктюк, Мерзоев… Это ныне здравствующие легенды! А мне довелось попасть к ним совсем девочкой, и с каждым репетировала по 2–3 спектакля. Вот и стала таким стойким оловянным солдатиком, столько получила знаний о том, как делается роль… Сейчас, после таких мастеров приходя к молодым режиссерам, мне порой кажется, что я больше них знаю об этой профессии.
БЫТЬ МОЖЕТ, САМОЙ ПОПРОБОВАТЬ СЕБЯ В РЕЖИССУРЕ?
– Не только актер, но и вообще каждый человек должен понимать, что нельзя в себе совместить все. У Пушкина есть гениальная фраза: «Две неподвижные идеи не могут вместе существовать в нравственной природе, так же как два тела в физическом мире не могут занимать одно и то же место». Когда ты артист – ты одно тело, а когда ты ставишь спектакль – ты другое тело. Режиссер должен быть возницей, держать эту упряжку, иначе артисты просто съедят его… Первый раз он не знает, второй… пятый. Начинают скалить зубы, чувствуют запах крови и на шестой уже порвут.
И БУДУТ ПРАВЫ?
– Да! Потому что он подставит всех! Кто выходит играть спектакль? Актеры. Какая бы ни была идея режиссера по поводу ухода трансцендентной энергии в имманентную среду – выйди и сыграй. Я же мучила Петра Наумовича Фоменко. По сути, кого я играю в «Пиковой даме»? Тайная недоброжелательность – это Пушкин, сноска-комментарий, альтер эго Германа… Это совесть, время. Как сыграть время?
А ФОМЕНКО МОЖЕТ ЭТО ОБЪЯСНИТЬ? РАССКАЗАТЬ?
– Фоменко все может. Мы с ним мучительно-радостно репетировали, а потом перешли в замечательную стадию. Он говорит: «Юлечка, а не могли бы вы лечь над Германом… Но так, чтобы между вами был метр?» Конечно могу (смеется)! Это золотые моменты.
Мне нравится быть артисткой. Это отдельная ипостась, особая. Режиссура, с моей точки зрения, все-таки мужская профессия. Абсолютно мужская. И женщины, которые уходят в эту профессию, становятся жестче. Меня и так жизнь заставила быть более жесткой и непримиримой, чем я есть на самом деле. И я бы не хотела идти дальше в эту сторону.
ВЫ СКАЗАЛИ, ЧТО ДЕСЯТЬ ЛЕТ В ПРОФЕССИИ ПРИВОДЯТ АКТЕРА К
ВЗРОСЛЕНИЮ. В ЧЕМ ЭТО ВЫРАЖАЕТСЯ?
– Я научилась жить и впитывать в этой среде. И научилась отказываться.
ОТКАЗЫВАТЬСЯ ОТ ЧЕГО?
– Отказываться от ролей, которые не нравятся, от участия в спектаклях, которые не принесут радости.
И ПЕРВЫЙ ОТКАЗ БЫЛ – «ПРИНЦЕССА ТУРАНДОТ»?
– Да. Но это не было вызовом. Я ведь три года отыграла в этом спектакле, но в какой-то момент вдруг совсем иначе посмотрела на то, что мы все делали. Вахтангов в 30-е годы показал, что театр – это шампанское. Он вывел на сцену людей в смокингах, потому что это была самая дешевая одежда на рынках во времена НЭПа. Он придумал шутки, которые вызывали не просто смех, но еще и восторг. А сейчас они стали ветхими… Я пришла к Михаилу Александровичу Ульянову и сказала ему об этом. Попросила его отпустить меня, потому что мое понимание вахтанговского начала не совпадало с этим спектаклем.
КОГДА В ВАШЕЙ ТВОРЧЕСКОЙ ЖИЗНИ ПОЯВИЛАСЬ АНТРЕПРИЗА?
– Тогда, когда поняла, что класть жизнь на алтарь великого искусства – дело хорошее, но нужно еще и как-то жить. Я раньше была очень гордой. На сериал меня просто невозможно было уговорить! Потом поняла, что я ошибалась. Светлым искусством жив не будешь. Надо еще что-то кушать. И у меня был маленький сын.
СЕРИАЛ ЭТО БЫСТРЫЙ ПУТЬ К ПОПУЛЯРНОСТИ.
– Ой, нет! Вот об этом я даже не думаю! Сериалы – это реальная работа, реальные заработки. И я для себя не разделяю кино и сериалы. Прихожу на съемочную площадку, читаю ту «пургу», которую мне дают, и понимаю, что у меня есть выбор. Либо потом в интервью долго объяснять, что времени было мало, а у меня сильно болела голова. Либо договориться с режиссером и все это переписать. Всегда пытаюсь помочь действием, стать сотворцом всего этого безобразия… Мне кажется, что это единственный возможный подход. Каждый должен делать свое дело серьезно. Серьезно и честно. Кинематограф – опасная штука. Камера ведь все считывает, и любая ложь, любая фальшь становится значимой.
ЮЛИЯ, КОГДА ВЫ ПОСТУПАЛИ В ТЕАТРАЛЬНОЕ УЧИЛИЩЕ, У ВАС
ВЕДЬ НАВЕРНЯКА БЫЛИ МЕЧТЫ. ОНИ СБЫЛИСЬ? ВЫ ПОЛУЧИЛИ
ТО, ЧТО ХОТЕЛИ?
– В общем, да. Просто у людей обычно желания трансформируются, как в сказке о рыбаке и рыбке, то есть мечты в процессе их реализации меняются (улыбается). Но если вернуться к исходному… Я хотела серьезного театра, хотела, чтобы он стал для меня жизненно необходим. Я хотела встретить умных, талантливых людей, хотела работать с талантливыми режиссерами. И все это я получила сполна.
А В ЧЕМ ВЫ МЕНЯЛИСЬ?
– Наверное, в объемах ролей. Мне хотелось, чтобы они были большими, главными. Потом я поняла, что дело совсем не в количестве текста. А в том, как сделать роль. Потому что даже главная роль может вызывать такое монотонное, вялое, тусклое впечатление… И это значит, что она не придумана, что актер не справился с ней, с ее масштабом. А актер, который играет эпизод, такого напридумывал! Он так молчит, так подставляет стул, у него так не надевается калоша! Просто он живет, и от него идет жизнь, а не выполнение рисунка. Мне бы очень не хотелось когда-нибудь прийти к стадии «владычицы морской», потому что следующая непременно будет – «разбитое корыто» (улыбается).
ВЫ ДОВОЛЬНЫ СВОЕЙ СУДЬБОЙ?
– Сложно сказать. Она, безусловно, удачлива, насыщенна, но все же она странная. Иногда меня снимали с главных ролей, потому что нужна была хорошенькая мордашка, а я такая, какая есть. Меня обрезают, вырезают, но, тем не менее, я все время работаю. Все время что-то делаю. За 16 лет в профессии чем только ни занималась! Театр, антреприза, кино, фестивальные проекты, сериалы, телевидение… Но нельзя быть везде, как нельзя сыграть все роли. Очень важно, какие приоритеты расставлены. Для меня всегда был важнее всего театр. И на его алтарь принесено многое… Сейчас мальчики и девочки хотят немедленно стать звездами. Немедленно! Сию же секунду! А жизнь – это дистанция стайеров. Я, быть может, очень медленно иду. Но у каждого свой Эверест, и я карабкаюсь на него. Это не всегда прямая дорога. Это может быть петля, это может быть отход назад, но я считаю себя стайером. А стайер – это умение быть последовательным, умение замолчать, умение говорить, и говорить долго, умение удержать достигнутое.
УДЕРЖАТЬ ЧТО?
– Уважение. Наверное, это основополагающая вещь. Уважают за то, что видят. Ведь сцена – это мерило цены и качества.
РУТБЕРГ
Юлия Ильинична
Заслуженная
артистка РФ.
В 1988 году окончила Театральное училище
им. Щукина.
В том же году принята
в труппу Государственного академического
театра им. Евгения Вахтангова.
ИЗБРАННЫЕ СПЕКТАКЛИ:
Зойка («Зойкина квартира»);
Гостья на балу («Анна Каренина»);
Двойра («Закат»);
Дурандас («Два часа в Париже»);
Шутиха («Государь ты наш, батюшка…»);
Хетти («Дама без камелий»);
Дженни-Малина («Опера нищих»);
Клотильда («Я тебя больше не знаю, милый»);
Алкмена («Амфитрион»);
Жюли («Фрекен Жюли»);
Госпожа Отт («Сказка»);
Гонерилья («Лир»);
Тайная недоброжелательность («Пиковая дама»).
ИЗБРАННЫЕ ФИЛЬМЫ:
«Руанская дева по прозвищу Пышка», 1989 (реж. Р. Мамедов,
Е. Гинзбург); «Похороны Сталина», 1990
(реж. Е. Евтушенко); «Саввой», 1990
(реж. М. Аветиков); «Закат», 1990
(реж. А. Зельдович); «Расстанемся – пока хорошие», 1991
(реж. В. Мотыль); «Старые молодые люди», 1992 (реж. А. Гребнев); «Макаров», 1993
(реж. В. Хотиненко);
«Чек», 1999
(реж. А. Бородянский,
Б. Гиллер); «Мужской характер, или Танго над пропастью-2», 1999
(реж. И. Талпа); «Империя под ударом», 2000
(реж. Е. Головня,
С. Газаров); «С точки зрения ангела», 2000 (реж. М. Ганапольский); «Каменская. Не мешайте палачу», 2000
(реж. Ю. Мороз); «Фаталисты», 2001
(реж. О. Фомин); «Сыщики», 2001
(реж. В. Усков,
В. Краснопольский); «Мамука», 2001
(реж. Е. Гинзбург); «Московские окна»,
2001 (реж. А. Аравин); «Семейные тайны»,
2001 (реж. Е. Цыплакова); «Смотрящий вниз»,
2002 (реж. М. Сахарова,
И. Щеголев); «Атлантида», 2002 (реж. А. Павловский); «Огнеборцы», 2003
(реж. И. Фридберг); «Участок», 2003
(реж. А. Баранов); «Лучший город Земли», 2003 (реж. А. Аравин); «Потерявшие солнце», 2004 (реж. В. Сорокин); «Вкус убийства», 2004 (реж. А. Легчилова) и др.